Путь в бесконечность

Действительно, даже и в наше время, когда в церквах более или менее воспринята социальная концепция, согласно которой забота о человеке и улучшение земной жизни поощряются как дело богоугодное, организация религиозных структур остаётся по сути своей античеловеческой.

Человек оказывается составной частью религиозной системы, «винтиком» огромного механизма, существующего отнюдь не ради человека, а ради этого самого механизма. Живой человек со всевозможными переживаниями, личность, в этих системах никого не интересует. Интересует лишь навязывание той или иной доктрины, во многом оторванной от реальной жизни, и огромной массы предписаний, что можно и чего нельзя делать.

Собственно, львиная доля "духовной" жизни людей в религиозных организациях сводится к соблюдению этих предписаний или поиску способов обойти эти предписания, когда их выполнение оказывается сложным, либо к «искуплению» грехов, совершённых против этих предписаний. Кому и зачем нужны эти предписания, никто не знает, но люди верят, что предписания эти установлены от Бога. Зачем и почему они Богу понадобились, совершенно неважно, ибо Бог знает лучше человека, что человеку нужно, и решает за него.

В большинстве религиозных организаций суть учения направлена на отрицание человеческой природы. В христианстве это отрицание достигает максимума путём введения догмата о первородном грехе. Человек оказывается испорчен по своей сути и, следовательно, всё человеческое – стремления, желания, инстинкты, эмоциональная жизнь – оказываются испорченными и порочными. А значит, нужно направить свои усилия на подавление всего человеческого.

В крайних и наиболее абсурдных формах это отрицание человека выражается во внешних стереотипах. Строгая «благопристойная» одежда, платки на головах женщин и длинные, желательно, чёрные, юбки, запрет на ношение украшений и использование косметики, запрет употребления спиртных напитков и курения, а так же запреты просмотров «мирских» кинофильмов и чтения «мирской» литературы, запреты на вступления в браки с «внешними» (нецерковными) людьми, а так же «отлучения» от общин с прекращением общения с согрешившими – всё это преобладает у протестантов постсоветского пространства.

В исламе женщину одели в чёрную паранджу и заставили скрывать лицо. Одежда монашества и священства в христианских церквах тоже преимущественно чёрного цвета. Это цвет отрицания жизни. Ортодоксальные иудеи тоже носят чёрную одежду.

О подавлении сексуальности даже не стоит упоминать, потому что на эту тему было говорено немало. Фрейд даже построил целую теорию возникновения неврозов на этом. Хотя, полагаю, живи он, например, в культуре Индии, где сексуальность ассоциируется с женскими божествами и по этой причине не подавляется, ему бы и в голову не пришло связать неврозы с подавленными сексуальными желаниями. Но в христианской культуре подавление всего человеческого достигло своего апогея.

Сведение всей сексуальной жизни к функции деторождения, запреты на контрацепцию и даже употребление презервативов, нерасторжимость браков, из-за которой многие люди уже вообще боятся вступать в браки, целибат священства, из-за которого масса священников вынуждены скрывать свои неофициальные семьи, – всё это является реальностью католичества. Разрушение семей, не имеющих государственной регистрации или церковного венчания, является реальностью как у протестантов и православных, так и (хотя, возможно, в меньшей степени) у католиков. Добавим к этому внушение молодым людям, что мастурбирование является тяжёлым грехом, за который можно угодить в ад, а так же жесточайшую гомофобию в большинстве церквей, и мы получаем яркую картину невежества, основанного на слепом буквопоклонничестве и следовании традиции.

Во всём этом нет ни только никакого смысла, но и никакого места любви к человеческой личности с её глубокими переживаниями и потребностями, ни принятию человека таким, каков он есть. Более того, все эти вещи по своей сути не имеют ничего общего с нравственностью. Потому что нравственность имеет в своей основе уважение к человеку и, более глубоко, уважения к любым проявлениям жизни. В нравственной жизни нет ничего бессмысленного. Смыслом её является стремление дать ближнему благо и не причинить ему вреда. Подлинно нравственным является тот, кто живёт с осознанным стремлением относиться к другим как к самому себе. Но в церковных системах люди в основной массе не думают ни о каком смысле. Они просто подчиняются тому, что им диктуется «сверху». Поэтому оказывается возможным и даже вполне нормальным попирать ближнего, усердно стараясь соблюдать всё «положенное», «палками» гнать ближнего соблюдать «положенное» и «топтать ногами» за несоблюдение «положенного», разумеется, для того, чтобы порадовать этим Бога и погордиться своим благочестием.

Наблюдая за всем этим, я задаю вопрос: «Как лучше и правильнее жить: по совести или по религиозной «букве закона»? «Конечно же, по религиозной «букве закона», – отвечает большинство практикующих, то есть воцерковлённых, верующих, – потому что буква закона происходит от Бога и Его служителей, а совесть у каждого своя: один думает так, другой – иначе, и разрушаются «абсолютные» принципы добра и зла».

Но посмотрим на перечисленные выше «положенные» предписания и задумается: «Кому и зачем всё это нужно?». Если главным для человека станет не соблюдение «положенных» предписаний, а уважение и любовь к ближнему, то многие «положенные» предписания покажутся ненужными и абсурдными. Не лучше ли каждому человеку самостоятельно, в своей совести, искать разумный смысл понятий добра и зла и смысл своих поступков, исходя из каждой конкретной ситуации? Ведь то, что может стать добром для одного человека в одной ситуации, может для другого стать злом.

Можно, к примеру, осуждать и с пеной у рта поносить гомосексуализм, и этим довести до самоубийства какого-нибудь ранимого и чувствительного гомосексуалиста, который не в состоянии переделать себя. Это крайний случай, но есть ведь и незаметный вред, который совершенно не беспокоит «ревнителей благочестия», – душевные раны и психологические травмы.

А сколько подобных ран и травм от «праведных», «благочестивых», «ревнителей» и «истинно верующих» приходится видеть при более-менее близком соприкосновении с церковной средой! И получается так, как в евангелии сказал Иисус, когда Его осуждали за нарушение субботы: «Что должно делать в субботу? Добро или зло? Спасти душу (жизнь) или погубить? Суббота для человека, а не человек для субботы». Поскольку суббота для иудея является олицетворением всего Закона, Иисус, таким образом, утверждает приоритет ценности человека перед буквой Закона. Оказывается, что соблюдение «буквы» может не только приносить пользу, но и причинять человеку вред.

Отношение к человеку должно строиться не на том, что «положенное» он соблюдает, а что нарушает. Оно должно строиться на осознании того, что в человеке присутствует бесценная личность, которая к чему-то стремится, что-то переживает, о чём-то думает, имеет какие-то убеждения. Каждый человек – это целый мир, целая Вселенная. Каждый человек – это великое Таинство, которое нужно любить и уважать, и которое заслуживает преклонения. С этих позиций можно сказать, что каждый человек – это воплощение Бога на земле.

Это же хотел сказать и Фейербах, говоря о своём отрицании Бога как неземного, над-мирного существа: «я отрицаю отрицание человека», «Человек человеку Бог – таково высшее практическое основоначало, таков и поворотный пункт всемирной истории. Отношение ребенка к родителям, мужа к жене, брата к брату, друга к другу, вообще человека к человеку, короче, моральные отношения сами по себе суть истинно религиозные отношения».

Но не о том ли говорил Иисус: «Всё, что вы сделали меньшим братьям Моим (людям), то сделали Мне»? Люди есть тот же Христос, тот же Бог, достойный почитания.

Читайте далее: О счастье