 Христиане начали праздновать Пасху. Для церкви это самый великий праздник. Его традиционное понимание связано с представлением об Иисусе как воплощённом Боге, который пришёл в мир, чтоб искупить людей от власти первородного греха и смерти.
Это искупление, согласно христианской традиции, произошло на кресте. В христианской мистике смерть Иисуса означает завершение власти природы Адама, а воскресение Иисуса дарует человечеству новую, качественно иную жизнь. Воскресение Иисуса в церковно-христианский традиции подразумевает не просто оживление мёртвого человека. Оно подразумевает качественную перемену, преображение или трансформацию всего человечества вместе с Иисусом. Таким является традиционное понимание христианской Пасхи: Христос побеждает не только свою собственную смерть, но как Всечеловек, как новый Адам, побеждает смерть и греховность всего человечества.
Понятно, что в такую доктрину можно верить или не верить. Доказать, что она верна, невозможно, как невозможно и доказать факт воскресения самого Иисуса.
Было ли воскресение Иисуса в действительности? Или же воскресение — плод народной фантазии, как полагают многие скептики уже несколько столетий подряд? Может быть, в основе веры христиан лежат просто галлюцинации и групповое внушение учеников Иисуса, как предполагают другие? Или же, как допускают третьи, Иисус вообще не умер, но находился в глубоком бессознательном состоянии, а после очнулся? Или, как это описано даже в Евангелии в качестве мнения некоторых, ученики выкрали тело Иисуса из гробницы?
Я не имею намерения давать ответы на эти вопросы в однозначном и директичном порядке. Ведь мы не можем знать то, что было много столетий назад, и что окружено противоречивыми свидетельствами, которые с научно-исторической точки зрения невозможно считать достоверными. Можно лишь верить в традиционную доктрину церкви, либо же верить в иные версии.
В исторической перспективе между событиями жизни, распятия Иисуса, зарождением христианской общины, верящей в его воскресение, и между письменной фиксацией этого в новозаветных книгах прошло несколько десятков лет. Всё это время евангельские сказания, или, говоря церковным языком, предание, передавались устно: в общении между верующими, при помощи проповеди, а также на символическом языке обрядов.
Для ортодоксальных верующих такой временной разрыв сам по себе не представляет собой проблему, так как они верят не только в сакральность книг Библии, но и в сакральность предания церкви. Для скептиков, разумеется, такой временной разрыв является причиной сомнений в достоверности написанного в этих книгах, тем более, что там упоминается много сверхъестественных чудес, а также не существует полного согласования описания разных книг.
К примеру, Зенон Косидовский обращает внимание на рассогласованность описаний событий воскресения Иисуса в разных новозаветных книгах. Косидовский обращает внимание, что уже апостол Павел вынужден был убеждать скептиков того времени, которые были внутри христианской общины, в том, что Иисус воскрес из мёртвых. В качестве обоснования того, что нужно верить в воскресение, он говорит, что принял это от очевидцев и передаёт дальше другим. Это и есть то, что церковь называет преданием. Павел призывает тем самым хранить предание церкви.
Косидовский также обратил внимание на то, что Павел не называет в числе свидетелей воскресения женщин, о которых говорят евангелия. Павел говорит о мужчинах, в то время как евангелисты говорят о женщинах как свидетельницах воскресения Иисуса. Зенон Косидовский объясняет массовые видения Иисуса религиозным экстазом.
Косидовский полагает, что первая версия из четырёх канонических евангелий принадлежит Марку, который говорит только о пустом гробе. Дальнейшее повествование в этом евангелии (16:9-20) являются позднейшей вставкой. "Этих стихов, именуемых в науке "клаузулой", нет, например, ни в Ватиканском, ни в Синайском кодексах. Да и по своему языку и стилю они резко отличаются от остального текста. Поэтому сегодня считается бесспорным, что этот отрывок более поздняя вставка" — пишет Косидовский.
После рассказа о пустом гробе возникают слухи о том, что гроб пуст потому, что ученики украли тело Иисуса. "Отголоском этих слухов является сказание Иоанна, по которому Мария Магдалина, увидев, что камень отвален от гроба, побежала к Петру и другому ученику Иисуса со словами: "Унесли господа из гроба, и не знаем, где положили его" (Иоанн, 20:2)" — отмечает Косидовский.
Он также упоминает легенду, записанную Тертуллианом, о садовнике, спрятавшем тело Иисуса ("De spectaculis" 30). Египетский коптской текст "Книга воскресения" называет даже имя садовника — Филоген.
Евангелист Матфей опровергает слухи о том, что тело Иисуса мог кто-либо украсть, утверждая, что гроб был запечатан. Женщины, пришедшие ко гробу, увидели ангела, который отвалил камень от уже пустого гроба и возвестил о воскресении Иисуса. Но если у Марка женщины испугались рассказывать о воскресении, то у Матфея, напротив, обрадовались и поспешили возвестить о нем. По дороге женщины встречают воскресшего Иисуса.
У евангелиста Луки Иисуса встречают не женщины, а ученики, идущие в Еммаус, которые узнают его не сразу, а лишь после долгой беседы и преломления хлеба. Они могут дотронуться до Иисуса. Однако, у Иоанна Иисус почему-то говорит: "не прикасайтесь ко мне".
У Иоанна совсем другая версия: к гробнице приходит только одна женщина, а не несколько, никаких ангелов она изначально не видит, но сразу зовёт посмотреть на пустой гроб Петра и второго ученика. И только после их ухода от гробницы, она видит ангелов, потом самого Иисуса, которого не сразу узнаёт.
"Мы видели, — заключает Зенон Косидовский, — как легенда о воскресении развивается от бесхитростного рассказа о пустом гробе до самого воскресения Иисуса. Процесс этот состоит в том, что к старым подробностям добавляли все новые и новые, стремясь во что бы то ни стало защитить доктрину воскресения как от скептиков в собственном лагере, так и от языческих памфлетистов" (Сказания евангелистов — М., 1977, с. 220-227).
Подобные рассогласования и нюансы различий библейских повествований (не только о воскресении, но и в других эпизодах) являются предметом изучения библейской критики. В наше время многие христианские богословы относятся к этому без волнений. Они не считают, что несогласованность и различия некоторых текстов доказывают, что всё в Библии недостоверно. Они считают, что есть главное и второстепенное. Все эти детали разночтений и расхождений второстепенны, неважно, как именно это происходило, но главное — теологический смысл сказанного, — считают они.
Но как найти этот теологический смысл? В этом вопросе возникают разные традиции интерпретаций. Если для католичества важно учительство церкви, авторитет Папы и соборы, для православных — только соборы и отчасти высказывания святых отцов, то для протестантов важна опора на личный опыт.
Если католичество принимает концепцию развития предания — то, что богословские взгляды могут углубляться и в чём-то меняться в свете новой исторической реальности, то в православии предание неизменно. Поэтому православие по многим вопросам оказывается консервативно, в то время как католичество, хотя и медленно, но изменяется. Протестантизм же в его прогрессивных формах оказывается наиболее гибким.
Возвращаясь к теме о воскресении Иисуса, современное богословие, определённая его часть, готово интерпретировать предание о воскресении не буквально.
В либерально-католическом издании The National Catholic Reporter мне встретилась недавняя публикация под заголовком "Can you question the Resurrection and still be a Christian?" ("Можете ли вы сомневаться в воскресении и, тем не менее, быть христианином"?).
Автор статьи Кимберли Уинстон пишет, что в наше время многие христиане скептично воспринимают телесное воскресение. Уинстон задаётся вопросом: должны ли мы верить буквально в телесное воскресение Иисуса, как это делают традиционалисты и консервативные христиане, или же можно понять воскресение символически: в качестве воскресения его духа любви и сострадания, как этого придерживаются представители более либерального направления христианства.
Уинстон приводит результаты исследований Барна (Джордж Барна [George Barna] создал группу социологических исследований религии в США), которые в 2010 году показали, что лишь 42 % американцев понимают Пасху как воскресение Иисуса и лишь 2 % считают Пасху самым основным праздником веры.
Уинстон приводит в статье примеры разных мнений: как традиционных о том, что без веры в телесное воскресение Иисуса христианство теряет смысл, так и других. В частности, он рассказывает о профессоре Нью-Йоркского университета, который отошёл от веры в телесное воскресение и теперь воспринимает Пасху метафорически: как ситуацию, когда "мы можем достигнуть самых нижайших точек нашей жизни, погрузиться глубоко вниз, когда мы переживаем это как умирание, и затем вновь находим свой путь".
Уинстон также вспоминает англиканского епископа в отставке Джона Шелби Спонга, который в 1995 году написал книгу "Resurrection: Myth or Reality?" (Воскресенье: миф или реальность?"), где решительно отверг библейский вербализм (буквальное понимание Библии) и необходимость веры в сверъестественное.
"Я не думаю, что воскресение имеет что-либо общее с физическим возвращением к жизни, — говорит Спонг. — Я думаю, что оно означает, что жизнь Иисуса была возвышена в жизнь Бога, не в пределах жизни этого мира, и что это его присутствие, не его тело, было явлено верным свидетелям".
По словам Спонга, его интерпретации принимает немало людей, которые не могут поверить в "суеверную чепуху", и которые подвергались "промывке мозгов" для того, чтобы они верили, что, если они не могут верить буквально, то они не могут быть христианами.
Спонг считает, что христианин — это тот, кто принимает Божественную реальность без требования буквальной веры в чудо. "Провозглашение воскресения в том, что Иисус разрушает всевозможную человеческую ограниченность, включая ограниченность смертью, и идя его стезёй, вы можете уловить проблеск этого", — говорит Спонг.
Известный католический богослов Ганс Кюнг также уверен, что для христианина необязательно верить в сверхъестественные чудеса, достаточно верить, что Бог участвует в истории.
О воскресении Иисуса он пишет: "С самого начала вера христиан, которую они черпали из духовного опыта, заключалась в том, что смерть Иисуса не была концом. Под "воскресением" понимается не история о воскресшем мертвеце, а пасхальная Весть о том, что Иисус с Господом, что он не ушёл в ничто, а вновь родился в действительную действительность. То есть речь идёт не о продолжении жизни и возвращении Иисуса в наш пространственно-временной мир. Это быстро обросшее легендами "воскресение" есть подтверждённое свидетельством мучеников вступление Его в вечную божественную жизнь, которая превыше всех человеческих представлений".
И далее Гюнг говорит о влиянии этого понимания на христиан: Иисус становится "олицетворением христианской модели жизни". "Христианская жизнь — это жизнь в духе Христа. Жизнь в духе Христа и есть продолжение Его жизни". Кюнг говорит, что дух Христа "даёт новую мотивацию", которая выражается в стремлении к бескорыстной помощи людям, борьбе с несправедливостью, воодушевлении на новые действия, связанные со "свидетельством гуманности, очеловечения человека и человеческого общества" ("Во что я верю" — М.: ББИ, 2013, с. 190-191).
Весьма радикальную позицию занимал Рудольф Бультман. В известной работе "Новый Завет и мифология. Проблемы демифологизации новозаветнего провозвестия" Бультман утверждал, что воскресение Иисуса нельзя понимать как подтверждение смысла распятия, несмотря на то, что в новозаветных книгах содержится такая логика.
Он пишет: "Конечно, нельзя отрицать, что в Новом Завете воскресение Иисуса неоднократно представляется именно как такое удостоверяющее чудо: когда говорится о том, что Бог воскресением Иисуса из мертвых удостоверил его притязания (Деян 17:31); в легендах о пустой гробнице и в пасхальных повествованиях, сообщающих о демонстрации телесности Воскресшего (Лк 24:39–43). Но все это, несомненно, позднейшие легенды, Павлу еще неизвестные. Правда, сам Павел однажды пытается подтвердить историчность чуда Воскресения перечислением наблюдавших это свидетелей (1 Кор 15:3–8). Насколько фатальна эта аргументация, невольно показывает Карл Барт, перетолковывая подлинный смысл Павлова высказывания: по мнению Барта, апостол хотел перечислением свидетелей не удостоверить воскресение как объективный историчный факт, а хотел только сказать, что он проповедует Иисуса как Воскресшего — подобно тому как это делала первохристианская община. Получается, что свидетели суть свидетели правильности Павлова Евангелия, а не факта воскресения".
Бультман рассматривает воскресение не как историческое, а как эсхатологическое событие. При этом эсхатологию он понимает не как нечто будущее (после смерти или после конца света, как это часто воспринимается по традиции), а как соединение со Христом в настоящем времени. Он вспоминает слова апостола Павла о "сораспятии" со Христом, об "отвержении дел тьмы", об "участии в силе воскресения Его", что означает жизнь в вере. Бультман оперирует при этом классическим протестантским представлением о приоритете веры как отклике на призыв Бога, не задающемся необходимостью искать обоснования.
О воскресении Иисуса он пишет: "Пасхальное событие в той мере, в какой оно может быть названо историчным событием наряду с крестом, есть не что иное, как возникновение веры в Воскресшего, в которой берет начало провозвестие. Пасхальное событие как воскресение Христа — не историчное событие; в качестве исторического события досягаема только пасхальная вера первых учеников. Историк может до некоторой степени объяснить ее возникновение исходя из некогда существовавшей личной связи учеников с Иисусом: для него пасхальное событие сводится к визионерским переживаниям учеников. Христианская пасхальная вера не интересуется историческим вопросом; для нее историчное событие возникновения пасхальной веры, как и для первых последователей Иисуса, означает свидетельство Воскресшего о Себе, деяние Бога, в котором завершается спасительное событие креста."
Иными словами, Пасха, о которой говорит Бультман, — это жизнь со Христом и во Христе. Это опыт и переживание верующих людей, а не историческое событие в прошлом или будущем.
Я привела несколько примеров того, как различно отношение христиан к церковной вере о воскресении Иисуса. На самом деле этими примерами данная тема не ограничивается. Целью этого изложения было желания показать, что в христианстве не существует одного единственного представления, а есть спектр мнений и разная расстановка акцентов, и их немало даже по такому для многих кажущемуся очевидным вопросу как воскресение Иисуса.
В заключении я хочу повторить то, что пишу всегда: я считаю, что не столь важно, каких взглядов касательно религии придерживается человек. Важно то, как влияют его убеждения на его жизнь и на общество.
Елена Преображенская (с)
См. также новую статью (2021 г.): Почему Пасха важна для христиан? |